Начало
Знакомство японцев с литературой других стран на самом деле началось ещё задолго до конца периода сакоку (1641—1853 гг.) Так, в 1720 году был издан указ о разрешении ввоза в страну иностранных книг, по большей части это были специализированные издания по медицине, астрономии и другим наукам, по вине которых и началось постепенное брожение умов читающих японцев.
Но основной толчок новому мышлению дала революция Мэйдзи — на рубеже XIX-XX вв. Япония после более чем двухвекового затворничества наконец-то открылась для контактов с внешним миром.
В начале периода Мэйдзи (1870-е гг.) существовало три основных источника, из которых японцы могли узнавать о России.
Первый — русская православная семинария в Японии. Созданная в 1861 году Иваном Дмитриевичем Касаткиным (Николай Японский), она снабжала интересующихся японцев не только религиозной, но и художественной литературой, например, произведениями Льва Толстого.
Второй источник — книжный магазин 丸善 Марудзэн. Он был построен португальцами с просветительской деятельностью, поэтому на его полках всегда можно было найти английскую и французскую литературу, а также произведения Фёдора Михайловича Достоевского.
Магазин существует и поныне
И третий источник — Токийская школа иностранных языков. Создавалась она вовсе не с целью просвещения, а скорее для тайного изучения могущественного соседа (России), однако некоторых студентов очаровала русская культура и тонкий язык, и они посвятили себя литературе. Одним из таких был Фтабатэй Симэй.
Так выглядела Токийская школа иностранных языков в конце XIX века
Фтабатэй Симэй (1864—1909)
Эту личность очень важно знать, потому что именно благодаря Хасэгаве Тацуноскэ (его настоящее имя) японцы узнали об Иване Сергеевиче и именно благодаря переводам Хасэгавы оценили русского писателя по заслугам.
Хасэгава хотел стать военным, потому что чувствовал надвигающуюся опасность из России (дело близилось к русско-японской войне 1904—1905 гг.), и попытался поступить в военное училище, правда, неудачно. Тогда с изначальной целью стать хотя бы дипломатом, раз не получилось военным, Хасэгава поступил на русское отделение Токийского Института иностранных языков (на котором он, кстати, так и не доучился до конца), однако Россия увлекла его больше, чем он того ожидал.
Первое знакомство с русской литературой у Хасэгавы произошло через работы известного русского критика В. Г. Белинского. Впечатлённый его трудами Хасэгава попытался написать свой роман «Плывущее облако», руководствуясь идеями русского критика. Однако публика была ещё мала для таких произведений: роман не обрёл популярность, его попросту не поняли.
Считается, что именно в период написания романа Хасэгава решил взять себе псевдоним Фтабатэй Симэй. Есть версия, что такой псевдоним родился из фразы кутабаттэ-симаэ — по-японски «Чтоб ты сдох!» Это Хасэгава сказал сам себе в сердцах, будучи очень недоволен собственным романом.
После того, как «Плывущее облако» потерпело крах, Хасэгава решил заняться переводами. В 1886 году японцы познакомились с тургеневскими «Отцами и детьми». В 1888 году вышли переводы рассказа Тургенева «Свидание» из цикла «Записки охотника», а также повесть «Три встречи». А в 1896 году японцы прочитали «Асю».
Переводы обрели широчайшую популярность: японцы зачитывались Тургеневым. Более того, произведения сильно повлияли на писателей уже XX века, таких как Куникида Доппо и Таяма Катай.
Так почему же японцам так понравился именно Тургенев?
Поражающие вести из России долетали до Японии ещё до выхода в свет фтабатэевских переводов. В 1863 году мир оглушила новость об ужасном покушении активистки Веры Засулич на губернатора Трепова. Девушка явилась к нему на приём и выстрелила Трепову в голову из пистолета.
Самое удивительное в происшествии было то, что Засулич не была наказана: суд рассмотрел и осудил тираническое поведение Трепова в период до покушения и, опираясь на это, а также на царившие в обществе либеральные настроения, вынес виновнице оправдательный приговор.
Вера Засулич
В 1881 году свершилось ещё более громкое преступление: император Российской Империи Александр II был убит террористами.
Для японцев такое было просто неслыханно, они были шокированы оправданием Засулич. В Японии даже и подумать не могли о таком обращении с вышестоящими лицами или правителями.
Несмотря на то, что Иван Сергеевич не высказывался о конкретных случаях, он очень красочно описал тогдашние настроения в своём романе «Отцы и Дети». Например, Тургенев использовал незнакомое доселе японцам понятие «нигилизм» и на протяжении романа подробно описал суть такого образа мыслей. Поэтому для японцев роман оказался глотком новостей, как бы инсайдом из далёкой и такой непонятной страны.
Была ещё одна причина, почему именно Иван Сергеевич так очаровал жителей островов.
«Возьмём для примера Тургенева: его поэтическая идея не напоминает ни зиму, ни осень. Это весна. Но это не ранняя весна и не середина весны, это конец весны, когда вишни в полном буйном расцвете и уже чуть-чуть начинают осыпаться. Как будто идёшь по узкой тропинке, среди вишен, лунным вечером, когда призрачная, прекрасная весенняя луна сияет в далёком, подёрнутом туманной дымкой небе».
Так отзывался о языке писателя сам Фтабатэй Симэй
Читавшие «Записки охотника» наверняка догадаются, о чём идёт речь, вспомнят эти длительные и подробные описания вечернего леса и полуденной равнины, такие нудные, когда их читаешь в школе, и такие затягивающие, когда перечитываешь позднее. Действительно ли язык Тургенева такой «японский» или это Фтабатэй Симэй смог преобразовать русское раздолье в японскую детальность — неизвестно, но так или иначе японцы были очарованы картинами русской природы и стали смотреть на мир по новому, а кто-то захотел написать новые для Японии произведения.
Иван Сергеевич Тургенев — не первый русский писатель, чьи произведения перевели на японский. Однако лиричность Пушкина не была понята, что даже в какой-то мере очевидно для нас — как можно передать такую красочность языка? В 1886 году переводчик Таймори Нозоми перевёл 23 главы «Войны и мира» Л. Н. Толстого. Но и Лев Николаевич не возымел успеха. А творчество Тургенева сыграло роль несомненно значительную, причём не только в раннем восприятии русской литературы, но, как уже упоминалось, в развитии национальной литературы, появления нового языка, стилистики и нового взгляда на действительность.
Источники
Рехо К. Русская классика и японская литература
Конрад Н. И. Японская литература. От Кодзики до Токутоми.
Григорьева Т. П. Логунова В. В. Японская литература: краткий очерк
Садокова А. Р. Русская литературно-критическая мысль и становление новой японской литературы
Канадзава Томоо Тургенев в Японии: первое знакомство японцев с прозой и драматургией русского писателя
Вахромеева О.Б. Влияние идей И. С. Тургенева на развитие японской литературы в эпоху Мэйдзи
