В период Эдо (1603—1868 гг.) вся Япония в момент оградилась от практически всех контактов с другими государствами. Когда же японцы всё-таки сталкивались, например, с достижениями западной науки, они не могли оценить их по достоинству, поскольку в японском языке просто не было слов, чтобы поговорить о гравитации или движении планет. В этой ситуации все недостающие термины пришлось придумывать с нуля, и занялся этим человек по имени Сидзуки Тадао.
Новой науке — новые слова
Человек, которого мы сегодня знаем под именем Сидзуки Тадао (1760—1806 гг.), родился в семье торговца по фамилии Накано. Впоследствии его приняла к себе семья Сидзуки, и он выучился на устного переводчика с голландского языка. На тот момент Сидзуки уже семь поколений занимались торговлей с голландцами на острове Дэдзима, находившимся в бухте Нагасаки. Сидзуки Тадао приступил к переводческому делу в 1776 году, но уже через год был вынужден приостановить работу из-за проблем со здоровьем.
Однако, если верить последним исследованиям, он мог продолжать работать в качестве переводчика до 1786 года. Наличие проблем со здоровьем также не отрицается, но основная теория гласит, что, хотя Сидзуки и продолжал заниматься устным переводом, он старался меньше контактировать с окружающими, поскольку стремился посвящать больше времени научным исследованиям и потому что, похоже, просто-напросто был не очень коммуникабельным человеком.
Те, кто обладают выдающимся интеллектом, часто движимы желанием оградиться от других людей, а интеллект Сидзуки Тадао, очевидно, был выдающимся. В то время он жил в Нагасаки и у него был доступ к голландским переводам главных научных трудов Европы: от Николая Коперника до Исаака Ньютона. Сидзуки задался целью перевести всё это на японский язык.
Впрочем, на этом пути возникло большое препятствие. В японском языке просто не существовало огромного количества слов, которые соответствовали бы терминам из европейских трактатов. В такой ситуации Тадао пришлось изобретать их самому. Среди слов, которые он ввёл в японский язык, есть, например, такие слова, как 重力 дзю:рёку «гравитация», 求心力 кю:синрёку «центростремительная сила», и 遠心力 энсинрёку «центробежная сила». Кроме того, само введение суффикса рёку — иероглифа 力 «сила», прочитанного по онному чтению, — стало основой для дальнейшего развития японской научной лексики.
Когда начитанность мешает
Прежде чем переводить что-либо, Сидзуки пытался вникнуть в суть тех вещей, о которых он узнавал. Как и многие другие образованные люди того времени, Сидзуки знал китайский язык, и этот факт, как бы это ни было странно, повлиял на его исследования негативным образом. Всё дело в том, что, когда он пытался понять принципы ньютоновской механики или движения планет, он обращался к тем инструментам, которые давали ему неоконфуцинство и даосизм — китайским философским учениям.
Например, он видел электромагнитную силу как результат накопления ци (жизненной энергии, которая, согласно китайской космологии, пронизывает всю вселенную), а закон всемирного тяготения Сидзуки рассматривал как логичную часть концепции Инь и Ян. Похоже, влияние китайской философии также подтолкнуло Сидзуки перевести слово «гелиоцентризм» как 地動説 тидо:сэцу, буквально «теория о движущейся Земле». Этот термин он вывел на основе давнего спора двух китайских философских концепций, заключающихся в том, движется ли небо, или движется сама Земля. Кстати, это ещё одно популярное слово, с которым японские дети сталкиваются в школе и в наши дни.
В итоге нельзя сказать, что переводы Сидзуки были прямо-таки ошибочны, просто многие из них основывались на метафизическом понимании природных явлений.
Интересно и то, что Сидзуки также был первым японцем, кто обратился к западной грамматике, чтобы разобраться в голландском языке — именно он, кстати, ввёл в японский язык слово 品詞 хинси «части речи». Прежних методов работы с иностранными языками хватало, чтобы вести дела с иностранцами на Дэдзиме, но понимание сложных научных текстов и, следовательно, научной мысли было затруднено. Сидзуки же пошёл дальше и предложил новое видение. И не только касательно языков, но и отчасти японской истории.
Неоднозначная сущность «страны на цепи»
Политику самурайского правительства того времени, которая предусматривала закрытие Японии от контактов с внешним миром (за исключением торговли с голландцами на острове Дэдзима), японцы называют словом 鎖国 сакоку. Можно встретить много разных вариантов перевода этого японского слова — «самоизоляция страны», «закрытие границ», «режим изоляционизма» и так далее, — но на японском оно записывается лишь двумя иероглифами: 鎖 «цепь» и 国 «страна».
И это слово, как вы могли догадаться, также придумал Сидзуки, когда переводил приложение к труду немецкого путешественника и натуралиста Энгельберта Кемпфера «История Японии». В оригинальном тексте не было слова «цепь», так что перевод Сидзуки может говорить о его личном отношении к курсу правительства. Согласитесь, сочетание «страна на цепи» едва ли может вызвать положительные ассоциации.
Тем не менее, есть и альтернативное мнение. Если верить профессору Токийского университета Митани Хироси, заметки Сидзуки говорят о том, что он считал изоляционизм благом и что с помощью перевода этого текста хотел внушить чувство национальной гордости читателям-японцам. Сидзуки, похоже, мог относиться к политике 鎖国 сакоку не как к тому, что ограждает Японию от остального мира, а как к тому, что скорее защищает Японию от него.
Так или иначе, труды Сидзуки — как написанные непосредственно им, так и переведённые — внесли существенный вклад в дальнейшее развития японской науки.
Источник: Shizuki Tadao: The Interpreter Who Shaped Japanese Scientific Language
