Таданори Ёкоо, известный японский художник и дизайнер, прошёл интересный творческий путь. Он близко общался с известными деятелями культуры своего времени, например, Юкио Мисима и Иссэй Миякэ, делая дизайн для их творчества. Позднее, в 80-е, он сам перешёл в сферу искусства и занимается им до сих пор.
В его графике сталкиваются множество течений: сюрреализм, дадаизм, мотивы из идеализированной Японии прошлого с самураями и укиё-э, стремительно модернизирующаяся Япония с её обществом потребления, замыленными пейзажами курортов с туристических открыток, эстетика татуировок якудза и психоделизм. Образы часто обрывочны и перемешаны, но единственное, чего в работах Таданори не найти — это чистая абстракция без возможности понять и подумать, что и зачем изображено.
Работы Таданори во многом вдохновлены тем, как он ощущал среду, в которой жил. Токио был большим и разномастным городом, подвергавшимся влиянию глобализации сильнее всех. Новые здания и техника смешивались со старыми, в городе обитали представители культурного андеграунда и интеллектуалы.
С момента первой сольной выставки Таданори западные критики стали причислять его к течению поп-арта. Коллажный метод с использованием популярных образов действительно сближает Таданори с ним, но отличий гораздо больше. Например, эти самые популярные образы из довоенного прошлого — самураи, Фудзи и т.п. — источают иронию в адрес плоского мира потребления и помешанности на индустриализации и техническом развитии, к которому лихорадочно стремилась страна в 60-е и 70-е.
В работах Таданори присутствует много архаизмов — образы идеализированной и сказочной Японии или же устаревшая типографика. Иероглифы могли записываться очень каллиграфично, а могли писаться в обратном направлении, как это делалось раньше.
Постер 1971 года для театральной постановки Тинсэцу Юмихари-дзуки. Силуэт внизу повторяет Большую Волну Хокусая, поверх него нанесён принт батальной сцены самураев, а точки напоминают выстрелы пуль. Текстовая композиция динамичная (прямоугольные блоки расположены ступенчато) и аккуратная.
Интересно, что подход к созданию постеров Таданори отличается от принятого в то время. Критик Курабаяси Ясуси считал, что в постерах Таданори превалирует не информационный посыл и когнитивная ясность, а экспрессия творчества. На Западе же в то время доминировали идеи швейцарской дизайн-школы, которая ратовала за простоту и понятность. В сфере плакатов тогда признанным авторитетом считался А. М. Кассандр. По его мнению, плакат — лишь средство передачи информации, подобное телеграфу. Как и телеграф, плакат должен связывать предпринимателя/продукт и публику.
В 60-е Таданори увлёкся представителями японского авангарда в искусстве — например, Хидзикатой Тацуми, создавшим стиль психологически напряжённого танца буто, и Тэраямой Сюдзи, поэтом, драматургом и режиссёром. Таданори начал делать для них афиши, чтобы популяризировать их перфомансы и другие мероприятия. Со временем в этих работах раскрылись те визуальные мотивы, которыми Таданори впечатлялся ещё в детстве. Сказки о средневековых японских сражениях, игральные карточки мэнко с изображениями самураев, актёров, известных спортсменов, старинные кимоно, гравюры Хокусая, особенно Большая Волна, и конечно же флаг Японии Хиномару — красный диск восходящего солнца и его лучи. Последний иногда становится направляющей основой всей композиции.
Среди друзей Таданори числились дизайнер Иссэй Миякэ и писатель Мисима Юкио, для которых он тоже оформлял постеры и буклеты. Таким образом, в 60-е Таданори был частью интеллектуальной тусовки. Возможно, именно это дало его дизайну возможность отойти от рекламных и сугубо коммуникационных приёмов в пользу свободного, игривого потока образов, настроений, экспериментов и обращений к многочисленным внутренним «Я».
Сам Ёкоо говорил, что искусство будет искусством, даже если оно известно лишь узкому кругу людей и не популярно, а ценность дизайна заключается лишь в том, насколько он популярен. Дизайну необходимо потребление, и у него есть цели. Дизайн — обезличенная сфера. И долгое время Ёкоо находил удовольствие в том, чтобы выражать своё творчество, вариации и намёки на своё «Я» именно в этой обезличенной области.
Вскоре после смерти Мисимы Ёкоо попал в автокатастрофу, какое-то время не мог ходить и перестал заниматься творчеством. Тогда он начал проникаться идеалами буддизма, съездил в Индию, немного проникся движением хиппи. Так примерно в середине 60-х наметился визуальный переход в его творчестве. Появилось больше фантазий, стали мелькать мотивы умиротворённости.
Это постер к собственной выставке Таданори Ёкоо. Он сопровождался надписью «Сделано в Японии, Таданори Ёкоо. Я умер, достигнув кульминации в 29 лет». Изображение с лёгкой иронией связано как с окружавшей Ёкоо реальностью, так и с его внутренним миром. Синкансэн здесь как раз символизирует стремительно модернизирующуюся Японию, гора Фудзи — былой мир, а восходящее солнце — милитаризм, который привёл Японию к нынешнему состоянию. Слева внизу — фото Таданори ребёнком, справа — неприличный жест. Сверху же нависает повешенный человек.
В середине 60-х Таданори начал серию работ с изображением девушек в кислотных цветах. Тогда он выставлял их только в Японии. Позднее, в нулевых, он начал заново перерисовывать эти работы для других выставок. Сам он говорил, что через процесс повторения своих работ лучше проникается ими.
В 1969 на Парижской биеннале среди молодёжи Таданори получил Гран При за свою работу. Она смешивала техники популярного тогда «интеллектуального искусства», с его вниманием к процессу восприятия, и присущую ему самому китчевость. Картинка околопорнографиечского и жестокого содержания была разбита на шесть разных сцен, где одно и то же изображение было представлено частично.
В 1981 году Таданори посетил выставку работ Пикассо и объявил, что начинает заниматься искусством. Он рассказывал, что зашёл на выставку дизайнером, а вышел художником.
Итак, искусство Таданори воспринимал как нечто, что позволяет увидеть в самом себе неожиданное, помогает раскрыться своему Я. Дизайн же может предполагать самовыражение, но не открывает ничего нового для автора.
Назвав себя художником, Таданори не переставал использовать методы дизайна и его эстетику, он не открещивался от этой сферы, а скорее без стеснения старался объединить её с искусством. Он продолжал делать обложки для книг после своего объявления о переходе в сферу искусства, задолго же до этого этапа он занимался живописью.
В одной из своих выставок в галерее Нантэнси он представил работы, выполненные в техниках коллажа и печати, где разные изображения наслаивались друг на друга. К тому же, в его работах до сих пор присутствует ощущение дешевизны и китча.
У работ Таданори, в отличие от многих произведений современного искусства, нет ауры загадочности и уникальности, нет спиритического пафоса. Смесь китча, грубой живописи и дизайна с искусством сложно анализировать однобоко. Но есть даже предположение, что намеренная неуклюжесть картин Таданори носит элемент критики со стороны дизайна в сторону искусства, ограждая живопись от надуманного престижа и пафоса.
Немного новых и очень новых работ художника и дизайнера напоследок:
