Точно так же, как нас интересуют жители Страны восходящего солнца, японцы интересуются «загадочной русской душой». Привычное и естественное для одних может быть чем-то совершенно непонятным и требующим разъяснений для других, поэтому японские энтузиасты собрали русские слова, которые сложно в полной мере перевести на японский язык, а мы посмотрели, как они воспринимают обыденные для нас слова и в чём разница между нашим восприятием одних и тех же, на первый взгляд, понятий.
Совесть / ソーヴェスチ
Понятие совести (良心) впервые появилось на Востоке как одна из концепций Мэн-цзы, китайского философа конфуцианской школы. Совесть трактовалась им как проявление человеколюбия и жажда справедливости, как способность, «отвращающая человека от всего дурного и заставляющая любить все доброе».
В настоящее время в Японии совесть воспринимается как феномен экзистенциальной философии и психологии, который был описан немецкими философами К. Ясперсем и М. Хайдеггером.
К. Ясперс утверждал, что совесть – это внутренний голос, живущий в каждом человеке. Он не приходит откуда-то извне, это скорее внутренний разговор с самим собой. Совесть может молчать, если человек двигается в правильном направлении или же совсем себя потерял.
Для Хайдеггера совесть – это голос, который говорит с человеком именно в момент утраты себя и отказа от подлинного существования. Он различает два вида совести: предостерегающую от ошибок и укоряющую за проступки. При этом голос совести никогда не даёт практических указаний, он лишь говорит, как поступать не следует.
Русское понятие «совесть», по мнению японцев, обладает ещё более широким смыслом, чем вышеописанные концепции. Это чувство, это сознание своих действий не только перед обществом (что в Японии очень важно), но также перед Богом и самим собой, глубокое личное понимание добра и зла и чувство ответственности за содеянное.
Это нечто живое и осязаемое, и именно поэтому, стоит только сделать что-то плохое, совесть начинает мучить (ソーヴェスチが自分を苦しめる). Существование в России поговорки «сделано на совесть» трактуется японцами как создание чего-то настолько хорошего, что затрагивает совесть.
Пошлость / ポーシラスチ
Для описания этой концепции японцы прибегают к помощи носителей языка, и в первую очередь – к Владимиру Владимировичу Набокову. Русский и американский писатель на лекциях по славистике признавался, что не может перевести и объяснить студентам значение слова, понятного любому русскоговорящему человеку. Он приводил подобный пример:
«Откройте любой журнал — и вы непременно найдете что-нибудь вроде такой картинки: семья только что купила радиоприемник (машину, холодильник, столовое серебро — все равно что) — мать всплеснула руками, очумев от радости, дети топчутся вокруг, раскрыв рты, малыш и собака тянутся к краю стола, куда водрузили идола, даже бабушка, сияя всеми морщинками, выглядывает откуда-то сзади (забыв, надо думать, скандал, который разыгрался этим же утром у нее с невесткой), а чуть в сторонке, с торжеством засунув большие пальцы в проймы жилета, расставив ноги и блестя глазками, победно стоит папаша, гордый даритель.
Густая пошлость подобной рекламы исходит не из ложного преувеличения достоинства того или иного полезного предмета, а из предположения, что наивысшее счастье может быть куплено и что такая покупка облагораживает покупателя».
Этот пример и все дальнейшие рассуждения, которые Набоков привёл в произведении «Николай Гоголь», были переведены на японский язык Аоямой Таро (青山太郎), поэтому любой желающий японец имел возможность ознакомиться с приблизительным смыслом этого явления:
«Пошлость — это не только явная, неприкрытая бездарность, но главным образом ложная, поддельная значительность, поддельная красота, поддельный ум, поддельная привлекательность».
「poshlastとは単に誰が見てもつまらないというだけのものではなく、偽りの勿体ぶり、偽りの美しさ、偽りの利口さ、偽りの魅力をも意味している」
Известно японцам и определение, которое пошлости дала Светлана Бойм, профессор Гарвардского университета:
«Это слово одновременно означает тривиальность, вульгарность, сексуальную распущенность и бездушие».
「この言葉は精神性のなさ、些末性、卑俗性、性的放縦を含意する」
Именно многообразие значений слова «пошлость» значительно затрудняет поиск подходящего японского аналога. Существует слово 俗悪 дзокуаку – «вульгарность, грубость», однако оно не содержит в себе прочих смыслов русской «пошлости», поэтому не подходит в качестве полноценного варианта перевода знакомого нам понятия.
Временами японцы пытаются выразить своё понимание русского слова «пошлость» на близких к их реальности примерах. Среди таких выделяют фреймы манги, на которых идеально прорисованный главный герой произносит некую глубокомысленную реплику о дружбе, любви или другой важной моральной ценности, а также использование высоких нот, чтобы сделать музыкальную композицию более узнаваемой и сентиментальной. Читатель манги почувствует себя некомфортно, если вдруг он не согласится с мыслью героя, ведь автор явно счёл её одной из ключевых в своём произведении, а человек, который слушает душещипательную музыку, станет менее восприимчивым к звучанию подобных композиций, поскольку уже не раз испытывал на себе эффект от этого приёма. Для японцев подобное использование одних и тех же избитых мотивов тоже ассоциируется с русским словом «пошлость».
Надрыв / ナドルィフ
Ещё одно понятие, которое как русскими, так и японцами приписывается известному писателю. «Надрыв» – детище Фёдора Михайловича Достоевского (которому приписывают также авторство слова «стушеваться», тоже труднопереводимое). Это понятие мелькает в «Бесах» и «Подростке», однако считается ключевым словом романа «Братья Карамазовы», где употребляется многократно как в самом повествовании, так и в названиях глав. При этом слово иногда вырывается из смыслового контекста.
Достоевский надрыв – это целый психологический комплекс, такое эмоциональное состояние, когда человек не в состоянии справиться со своими чувствами. Эмоции или захлёстывают его, заставляя забыть о чувстве меры и приличиях, или наоборот оказываются вымученными. При этом надрыв предполагает, по словам российского лингвиста И. Б. Левонтиной, «некое мазохистское самолюбование, а также истеричную исповедальность, которая коробит окружающих». Важно и то, что для Достоевского надрыв – это не просто эмоциональный всплеск в результате внутреннего перенапряжения, но и источник эмоциональной неправды, которая уродует душевную жизнь людей и лишает их душевные порывы подлинности и ценности.
Сложно подобрать к такому слову полный синоним даже на родном языке, что уж говорить о переводе на японский или любой другой язык. Нельзя сказать, что душевный надрыв – это когда душа буквально надрывается, это не надлом и не терзание. Часто смысл слова при попытках перевода частично теряется, и оно нуждается в дополнительных разъяснениях для читателя, как случилось, например, в британской версии «Братьев Карамазовых», которую переводил Дэвид Макдафф.
Переводчик «Братьев Карамазовых» на японский язык, Накаяма Сёдзабуро (中山省三郎), заменил слово «надрыв» словом 破裂 харэцу, что означает прорыв или поломку чего-либо из-за мощного давления изнутри: этим словом также описывают прорыв водопроводных труб или неудачу на переговорах в связи с тем, что стороны не смогли прийти к общему мнению. Переводчик другой японской версии «Братьев Карамазовых», Эгава Таку (江川卓), использовал слово 意地づく идзидзуку, которое можно приблизительно перевести как «состояние совершения действия, когда собрал всю свою силу воли».
Бывает и так, что его совсем не переводят. Светлана Гайер, переводчица с русского языка на немецкий, оставила его непереводимым, чем обеспечила слову определённую известность в Германии (как следствие у «надрыва» появилась даже своя статья в немецкой версии Википедии).
Смекалка / スメカルカ
Смекалка в понимании японцев – одна из составляющих так называемой загадочной русской души: способность решать проблемы быстро и эффективно, используя многообразие оригинальных, творческих методов.
В русских народных сказках, по мнению японцев, положительные персонажи всегда очень смекалисты и потому способны преодолевать трудности и побеждать своих недругов. С этим можно поспорить, ведь и в сказке о рыбаке и рыбке, и в сказке про царевну-лягушку, и в ряде других сказок герои встречают жизненные трудности и не проявляют особой смекалки, пытаясь их разрешить. Вместо этого они проявляют доброту к ближнему, прибегают к помощи волшебства или разбираются с проблемами иными способами.
К разряду реальных деяний, в которых русские преуспели благодаря смекалке, относят блестящие решения российских военачальников: например, по праву к таким относится случай, когда в швейцарском походе армии Суворова было необходимо перейти через Тойфельсбрюк, и майор Мещерский предложил скрепить доски самодельного шаткого моста при помощи шарфов офицеров.
В японском языке существуют слова 知謀 и 智謀 тибо:, а также 調義 тё:ги. Все три можно перевести на русский как «находчивость, изобретательность». От русской «смекалки» эти слова отличает то, что японская «находчивость» основывается только на умственных способностях и мудрости. Русское же понятие смекалки заключается также в лёгкой и быстрой приспособляемости к разным обстоятельствам.
Дух / ドゥーフ
Еще одно многозначное, а потому труднопереводимое философское понятие, которое называют краеугольным камнем русской культуры и литературы. Японцы ссылаются на религиозные верования россиян и утверждают, что «дух» близок к понятию души, бессмертной нематериальной сущности, которая присуща всему живому. При этом добавляют, что слово «дух» также означает духовную, психическую силу, например, в таких словосочетаниях, как «сила духа» и «дух свободы».
Такое описание японцами русских «духа» и «души» нельзя назвать исчерпывающим. Для русскоговорящего человека душа – пусть не физически существующий объект, а вместилище чувств и мыслей, всё же существует и представление о том, что душу можно явственно почувствовать, с ней можно взаимодействовать: в неё можно заглянуть, в ней можно ничего не увидеть (чужая душа – потёмки), можно вывернуть наизнанку.
В чём же отличие русского «духа» и японского 心 кокоро? Словарь соотносит японское понятие с английским mind, то есть с разумом, самосознанием, которое не имеет физических свойств, но контролирует поведение человека. В буддизме и синтоизме существует несколько трактовок того, что есть кокоро. В основном принято считать, что кокоро – это противоположность телу, некая «духовная основа», которая присуща не только живому, а всему, что есть в нашем мире, включая даже слова.
Список слов, которые с трудом поддаются, а то и вовсе не поддаются переводу, велик для каждого языка, и русский язык – не исключение. Точно так же, как нас удивляют особенности культуры и менталитета японцев, их могут удивлять специфические русские черты, понятия и названия, о которых мы не задумываемся, но которые можно перечислять долго.
Источники:
Russia Beyond: 1, 2
Мэн-Цзы
ゴーゴリの《Пошлость》をめぐって : ナボコフの論を手がかりに
signes textes
Зализняк А. А., Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. — М.: Языки славянской культуры, 2005. — 544 с.
Тизенгаузен П.И. Суворовский поход в Италию и Швейцарию. Из записок очевидца.
Haikupedia
