Об авторе
Социальный антрополог по образованию, Соня Рян получила степень доктора философии в Кембриджском университете в 1995 году. Она начала свою антропологическую карьеру с исследования корейской диаспоры в Японии. Хотя во многих смыслах эта область исследований продолжает составлять ядро её работы, сейчас она также занимается гораздо более широким кругом концептуальных и онтологических вопросов, касающихся человеческого существования, охватывающих этнические меньшинства, диаспоры, тоталитаризм, идеологию, романтическую любовь, язык, еду, а в последнее время и науку.
Хотя в её книгах рассматривается широкий спектр тем, все они подкреплены желанием исследовать и прояснять социально-исторические функции и материальность идей, которые люди создали и подчинили себе посредством самонавязывания различных правил, кодексов и институтов.
Игра в любовь
Love in Modern Japan — это всё же книга про любовь, и понятию любви уделяется там большое внимание. Соня Рян Для древних японцев понятия любви и секса стояли очень близко и часто не различались. У нас, западных людей, есть чёткое разграничение между любовью и похотью, но у японцев всё совсем наоборот. Исторически, любовь всегда включала в себя консумацию — акт «скрепления» любовных уз сексом.
На ум сразу же приходит ряд вопросов. Почему секс был священным в сознании древних людей во всём мире? Почему он был тесно связан с божествами? Многие антропологи замечают, что «сексуальный акт уже по своей природе обладает оплодотворяющей силой». Действительно, сексуальное святотатство (наряду с диетическими и материальными излишествами) характерно для многочисленных праздников и ритуалов по всему миру, где «приостановка обычных правил сексуального поведения означает не что иное, как временное восхождение к началу древнего времени творения».
Ссылаясь на мифы о сотворении мира многих культур, в которых первоначальное рождение и плодородие обеспечивалось кровосмешением между братом и сестрой, учёные напоминают нам, что нарушение правил, наблюдаемое в сексуальных оргиях на фестивалях, было ритуальным или священным актом возвращения к самому началу бытия.
Если рассматривать этот вопрос не с космогонической или ритуальной точки зрения, то можно сказать, что священность секса могла соотноситься с отсутствием строгого патриархального строя и современных представлений о частной собственности (Ну или с их очень слабым воздействием на жизнь древних японцев). Это также связано с особенностью синтоизма в отношении взглядов на душу и природу. Кстати, синтоизм и сейчас является главной религией Японии, и многие культурные элементы, в том числе связанные с романтическими отношениями, сохраняются до сих пор.
花街 кагаи, что буквально означает «цветочный квартал», — это специально отведённый район, где стояли дома гейш. Этот обычай, о котором упоминает Оригути Синобу, японский этнолог конца XIX в., является лишь одной из форм сексуальных отношений между мужчинами и женщинами вне брака. Внебрачные связи между мужчинами и женщинами в древней и средневековой Японии были институционализированы, ритуализированы и священны. Ещё в конце XIX и начале ХХ веков было много примеров практики, схожей с кагаи, и других примеров «священного секса».
Например, в деревне Усукину в префектуре Оита на юге Японии, каждый август во время праздника бога-хранителя, замужние и незамужние женщины должны были заниматься любовью с тремя мужчинами. А в районе Хита той же префектуры, во время деревенской ярмарки в святилище Гомахимэ, каждую ночь в помещении святилища мужчины и женщины должны были заниматься сексом, независимо от того, знали они друг друга или нет.
Знаменитый фестиваль танца для угождения богам — кагура — в районе Сораку в префектуре Айти в центральной Японии длился семь дней и ночей. На третий вечер, после танца тэнгу, мужчины и женщины выбирали себе партнёра и занимались сексом.
Некоторые японские учёные считают очень важным факт того, что древние, говоря о подобной сексуальной практике, использовали термин камиасоби (божественные/священные игры). Благодаря присутствию богов в эти конкретные дни в этих конкретных местах, никто не нёс ответственности за совершенные действия. Элемент игры здесь представляется важным. У всех игр есть правила, в том числе и у камиасоби. Если кто-то нарушал их, игра сразу же прекращалась, и если человек, слишком погрузившийся в сексуальные утехи, нарушал какой-либо ритуал,его наказывали. Это позволяло обезопасить людей от хаоса, который мог возникнуть в процессе игры, при этом предоставляя людям способ выплеснуть эмоции.
Манъёсю как источник знаний о любви
В своей книге Соня Рян уделяет особенное внимание сборнику «Манъёсю» и предлагает много интересных культурных интерпретаций поэзии Японии VIII века. Конечно же, её предположения не лишены оснований, но просим относиться к её словам как к теории — интересной и красивой, но всё же теории.
Составленный в 759 году н.э. сборник «Манъёсю» был сгруппирован составителями по различным темам. Однако, когда речь шла о любви, то не совсем было ясно, на чём следовало сосредоточиться. Например, «песни взаимной тоски» или сомонка относятся к стихам, которыми обменивались не только люди, имевшие сексуальные отношения, но и люди, чьи привязанности не были сексуально ориентированы, включая братьев и сестёр, матерей и детей. Кроме того, жанр банка, или «песни для мертвых», полон стихов, выражающих чувства или настроения, которые мы традиционно назвали бы любовью.
В современном японском языке есть три слова, которые обычно используются для обозначения слова «любовь» — 恋 кои, 愛 аи и 恋愛 рэнъай, причем последнее является слиянием иероглифов 恋 и 愛. Поэты Манъёсю, использовали именно 恋 кои. 愛 аи, по словам Ито Сусуму, автора книги «Японская любовь (愛)», стал применяться к любви только после реставрации Мэйдзи в 1868 году, в основном как перевод «любви», «liebe» или «amour». Ито отмечает, что в песнях Манъёсю иероглиф 愛 аи использовался для обозначения красоты, и квалифицирует его как не часть повседневного языка, а как религиозное слово.
Рэнъай — это тоже относительно новое слово, созданное в соответствии с западными представлениями о романтике и романтической любви, хотя значение этого термина ближе к кои, чем к аи.
Кои в Манъёсю — это не результат собственного решения или выбора, а пленительное притяжение другого человека; именно магическое притяжение другого вызывает кои.
Оригути и Рян указывают на то, что именнно поэты-мужчины часто писали о кои в таком ключе, видя происхождение кои в притяжении другого, а не в себе.
Этнолог Оригути Синобу определяет этимологию термина «кои» в Манъёсю как происходящую от магии. В древней Японии человеческая жизнь воспринималась как состоящая из 身 ми (тело) и 魂 тама (душа). Смерть считалась уходом тама из ми. Поэтому считалось, что если можно сохранить или вернуть душу, которая вот-вот покинет тело или только что покинула его, то можно оживить умершего человека. Эта магия называлась тамагои — слово, состоящее из тама и кои. Здесь кои означает 請 «просить» или «умолять», что является омонимом слова кои (любовь). Оригути делает акцент на этом омониме, приписывая любви более активный или ориентированный на действие оттенок, символизирующий акт взятия, покорения, а не пассивного ожидания.
Кои в этом свете объединяет в себе различные значения, такие как «жаждать», «хотеть», «желать», «обладать», «просить», «передавать», «идти и забирать (душу, мертвую или живую)», «поглощать» — или «любить». Более того, как предполагает Оригути, считалось, что обмен душами воплощается в нижнем белье, и эта вера лежала в основе обряда или практики, когда любовники обменивались нижним бельем утром после ночи сексуальной связи. Это утреннее расставание называлось кинугину-но вакарэ или «расставание ткани или шелка». Оригути утверждает, что акт размахивания рукавами или тканью также означал «занятие любовью».
Стих на картинке:
Над пурпурным полем, отмеченным полем [императора], караулит стража, не так ли, ты машешь рукавом [в мою сторону].
Песнь была написана Нукатано Окими (принцесса Нуката), которая ко времени прочтения этой поэмы была одной из супруг императора Тэндзи (правил в 661-72 гг. н.э.). И хотя в стихотворении упоминается содэ (рукав), это слово по мнению Оригути следует понимать широко как «одежда» или «ткань», включая нижнее белье.
Действительно, неразделимые любовь и секс составляли важную часть жизни, отвечая на вопрос «Как же нам жить?». Возмущение сексуальным аспектом, как будто это некрасиво, как будто акт физического союза унизителен, является анахронизмом, пишет Рян, поскольку эти реакции отражают предрассудки нашего времени, а не времени поэтов Манъёсю.
Конечно же, предположения о двойственности смыслов в стихах Манъёсю очень интересны и, в случае если они являются верными, могут предоставить новые способы интерпретации японской поэзии VIII века. В русской японистике мы не нашли похожих идей, но все ещё впереди!
Свадьбы перед богами и незнакомцы
На протяжении всей доисторической эпохи и вплоть до древних времен браки заключались в присутствии богов и часто в необычных местах, например, на сезонных рынках или глубоко в горах. Эти браки, называемые синдзэнкон или брак перед богами, были фактически сексуальными союзами, представленными богам.
А ещё фестивали, ритуалы и ярмарки позволяли людям принять участие в групповом браке или общинном сексе, которые происходили только в присутствии божеств, которые, в свою очередь, прославляли и обещали плодородие и процветание. В то же время такие практики эффективно способствовали соединению мужчин и женщин из разных кланов, семей и даже местностей.
Японский иероглиф 婚 кон, которая сейчас используется для обозначения брака, 結婚 кэккон, в древней Японии означала половой акт. Единственным табу был секс с братьями и сестрами по матери и секс с женщиной, у которой была менструация.
(Примечание: возможно, автор выводит значение полового акта из того, что буквально иероглиф означал «закреплять связь между мужчиной и женщиной». Официального подтверждения, однако, мы не нашли.)
Жена могла принимать гостей помимо мужа, когда последнего не было рядом, что не угрожало законности брака, поскольку решение о том, вступать или нет в сексуальную связь вне брака, оставалось на усмотрение обоих людей. Другими словами, когда они решали больше не продолжать связь, брак разрывался.
С антропологической точки зрения, и даже до удивительно недавних времен, во многих провинциях Японии сохранялся ритуал синкон, или брак с богами. Женщины, которые не вступили в брак, обязательно должны были заняться сексом с мужчиной, желательно незнакомцем. Согласно Оригути, во многих деревнях Японии вплоть до 1920-х годов, когда девушка достигала половой зрелости, её родители должны были принять молодых деревенских мужчин. Этот обычай, по словам Оригути, основывался на логике, согласно которой каждая девственница должна была стать женой богов на одну ночь; пока этот ритуал не будет завершен, ни одна женщина не могла стать женой мужчины.
В портовых и пристанционных городах, когда путешественник останавливался на постоялом дворе, обычай предписывал, чтобы в постель к незнакомцу ложилась дочь или жена хозяина постоялого двора. В горных селениях, когда странник-путешественник искал ночлега в любом доме, женщина из семьи (дочь или жена) спала с незнакомцем. Эти обычаи отражали веру в то, что незнакомцы были священными, то есть 稀人 марэбито (благословенный богами незнакомец, несущий мудрость и просвещение).
И напоследок
В своей книге Соня Рян делает акцент на том, что любовную и сексуальную жизни древних японцев всё же надо отделять от современных. Нам кажется, что она прекрасно передала уникальные черты японской сексуальной культуры тех времён и, несмотря на некоторые не подтвержденные российской японистикой моменты, её книга заслуживает полного и тщательного прочтения. А что вы думаете про обряды, описанные Рян?
